События поэмы предваряются вступлением, в котором описан волшебный край — Лукоморье. Чтоб чем-нибудь играть от скуки, Копье стальное взял он в руки, Кольчугу он надел на грудь И далее пустился в путь. Пусть мир пред вами цепенеет, Дивяся грозным торжествам: Никто о вас не пожалеет, Никто не помешает вам. В честь героини поэмы назван астероид (675) Людмила, открытый в 1908 году американским астрономом Джоэлом Меткалфом. Песнь пятая Ax, как мила моя княжна! Долина в сих местах таилась, Уединенна и темна; И там, казалось, тишина С начала мира воцарилась. Монах, который сохранил Потомству верное преданье О славном витязе моем, Нас уверяет смело в том: И верю я! И где Руслан, и где Добрыня! Но вы, Людмилы наших дней, Поверьте совести моей, Душой открытой вам желаю Такого точно жениха, Какого здесь изображаю По воле легкого стиха… После стиха: «Беда: восстали печенеги!»: Злосчастный град! Внезапный князя хлад объемлет, В очах его темнеет свет, В уме возникли мрачны думы… «Быть может, горесть… плен угрюмый… Минута… волны…» В сих мечтах Он погружен. . 46 [6] , которое вы так хвалите? Пред нею зыблются, шумят Великолепные дубровы; Аллеи пальм, и лес лавровый, И благовонных миртов ряд, И кедров гордые вершины, И золотые апельсины Зерцалом вод отражены; Пригорки, рощи и долины Весны огнем оживлены; С прохладой вьется ветер майский Средь очарованных полей, И свищет соловей китайский Во мраке трепетных ветвей; Летят алмазные фонтаны С веселым шумом к облакам: Под ними блещут истуканы И, мнится, живы; Фидий сам, Питомец Феба и Паллады, Любуясь ими, наконец, Свой очарованный резец Из рук бы выронил с досады. Он вдохновлялся также Вольтером («Орлеанская девственница», «Что нравится дамам») и русскими литературными сказками (такими, как лубочная повесть о Еруслане Лазаревиче, «Бахарияна» Хераскова, «Илья Муромец» Карамзина или особенно «Альоша[sic] Попович» Николая Радищева). Те, кои, правду возлюбя, На темном сердца дне читали, Конечно знают про себя, Что если женщина в печали Сквозь слез, украдкой, как-нибудь, Назло привычке и рассудку, Забудет в зеркало взглянуть, — То грустно ей уж не на шутку. Глядит с боязнию вокруг. Хоть лоб широк, да мозгу мало! Руслан і Людмила Поема Переклад українською – Микола Терещенко Сайт: Казка.укр – Дитячі книги з малюнками українською мовою Ілюстрації – Л.Владимирський Зміст Пісня перша Пісня друга Над их вершинами крутыми, На скате каменных стремнин, Питаюсь чувствами немыми И чудной прелестью картин Природы дикой и угрюмой; Душа, как прежде, каждый час Полна томительною думой — Но огнь поэзии погас. Вдруг витязь вспрянул; вещий Финн Его зовет и обнимает: «Судьба свершилась, о мой сын! С надеждой, верою веселой Иди на всё, не унывай; Вперед! Где грозный пламенный Рогдай! . Ты храним судьбою, Возьми его, и бог с тобою! Наина, и до того жестокая, озлобилась на него и сдружилась с Черномором. На трубный звук, на голос боя Дружины конные славян Помчались по следам героя, Сразились… гибни, басурман! Или соперник дерзновенный Придет?.. Я ужаснулся и молчал, Глазами страшный призрак мерил, В сомненье всё еще не верил И вдруг заплакал, закричал: «Возможно ль! В нетерпенье Благоразумный наш герой Тотчас отправился домой, Сердечно позабыв о славе И даже о княжне младой; И шум малейший по дубраве, Полет синицы, ропот вод Его бросали в жар и в пот. Сюда, надеюсь я на вас! Моя прекрасная Людмила, По солнцу бегая с утра, Устала, слезы осушила, В душе подумала: пора! Но ты поймешь меня, Климена, Потупишь томные глаза, Ты, жертва скучного Гимена… Я вижу: тайная слеза Падет на стих мой, сердцу внятный; Ты покраснела, взор погас; Вздохнула молча… вздох понятный! Не считая многочисленных и всегда неожиданных и остроумных шутливо-эротических эпизодов в «Руслане и Людмиле», мы встречаем то живые, почти «реалистически» увиденные поэтом образы фантастического содержания (например, описание гигантской живой головы во второй песне), то в нескольких стихах показанную исторически верную картину древнерусского быта (свадебный пир у князя Владимира в начале поэмы), хотя вся поэма совершенно не претендует на воспроизведение исторического колорита; иногда мрачные, даже трагические описания (сон Руслана и убийство его, смерть живой головы); наконец, описание боя киевлян о печенегами в последней песне, по мастерству мало чем уступающее знаменитому «полтавскому бою» в поэме «Полтава». От гармонической забавы Я, негой упоен, отвык… Дышу тобой — и гордой славы Невнятен мне призывный клик! Увижу ль я твой светлый взор? Мы с ними плакали, бродили Вокруг зубчатых замка стен, И сердцем тронутым любили Их тихий сон, их тихий плен; Душой Вадима призывали, И пробужденье зрели их, И часто инокинь святых На гроб отцовский провожали.